Криптотартарийская история Омска. 5.

В предшествующей части рассматривались загадки расположения русских укреплений в устье Оми в 1716-1717 годах. Интересны они тем, что два года, разными воинскими командами и при утверждении проектов в разных инстанциях, строительство велось в крайне неудачном месте, причём там, где на протяжении ста лет рассматривался вопрос о возведении крепости. И сразу же после окончания стройки капитальной Омской крепости, возник вопрос о её переносе...

Настало время подробнее рассмотреть "Известие…" Миллера в части строительства в устье Оми:

"По сему разные были причины построить крепость при устье реки Оми, хотя сии обстоятельства тогда притом и не приняты были в рассуждение.
Князь Гагарин, получа известие от подполковника Бухольца, не только представление его за благо принял, но и послал к нему для дополнения полков тысячу триста рекрут в трех партиях. И так немедленно крепость при реке Оми строить начали. Артиллерии порутчик Каландер имел опять смотрение над строением. Избрали место на южном берегу реки Оми около пятидесяти сажен от ее устья. Низкий земляной вал, в фигуре правильного пятиугольника, обнесен полисадом с пятью таких же болверков на углах и со рвом, около которого поставлены были рогатки. Сие крепостное строение еще до зимы приведено в полное состояние. Правда, что в бытность мою там в 1734 году крепость была четыреугольная и только полисадом обнесенная, из которых каждая сторона содержала в длине по сту сажен. Но как на другой год в Селенгинск я прибыл и там застал господина Бухольца бригадиром и комендантом, то он меня обнадежил, что заложенная им крепость подлинно так сделана была, как она прежде описана. Называли ее по ее положению Омскою крепостью".

В моём разборе опуса Миллера касательно тёмных мест, данный пассаж занимает первое место в рейтинге нелепостей. По большому счёту, совершенно неважно, какие укрепления и в каком порядке строилось, эта информация даже является излишней для "Известий…" - важно то, что Миллер пропагандировал свой метод изучения истории, а полученный результат его штудий подрывает авторитет отца истории сибирской и всея российской.
Ибо Миллер прямо указывал, что он, во-первых, самолично был на месте, во-вторых, располагал всеми документами по данному вопросу, в-третьих, опрашивал свидетелей. И в итоге он сообщил нечто несообразное, над чем ломали голову омские краеведы и историки пару столетий.

Итоги их дискуссии приведены в статье "Первая Омская крепость (1716-1768 гг. ): этапы строительства, картография" Д.О. Плахуты.
(есть в интернете, статья ценна краткостью, обзором других точек зрения и описанием хронологии событий.

Схема, изложенная у Плахуты, упрощённо выглядит так - на левом, южном берегу Оми между стрелкой и памятником Ленина на Ленинской горке (примерное расположение Спасских ворот Первой Омской крепости на обрыве Алаярского яра) на протяжении 500 метров с запада на восток располагались временные укрепления 1716 года:

• на заливном лугу, примерно на том месте, где сейчас стоит бутафорская пушка с надписью о том, что это место высадки отряда Бухгольца - треугольный артиллерийский острог-батарея Каландера, контролирующий русло Иртыша и пристань с оставшимися дощаниками, срок постройки - начало лета 1716 года;
• восточнее для размещения личного состава отряда Бухгольца и прикрытия с тыла - четырёхугольный острог Каландера, срок постройки - начало лета 1716 года;
• ещё восточнее, между острогом Каландера и Алаярским яром - четырёхугольный острог подполковника Матигорова, чьё местоположение было согласовано губернатором, с целью размещения подкреплений из Тобольска, срок постройки - конец лета 1716 года;
• Наконец, постоянная пятиугольная Первая Омская крепость на Алаярском яру, срок строительства - лето 1717 года.

Подполковник Матигоров имел приказ после строительства укреплений в устье Оми выдвинуться далее - в Ямышево, и попытаться вновь продемонстрировать российский флаг на руинах лагеря Бухгольца прошлого года. Осенью 1716 года 300 драгун Матигорова построил новый Ямышевский острог, и оборонились в нём от осады джунгар. В отчёте Матигорова противник исчислен в количестве 7000 всадников, что в очередной раз вызывает из глубин памяти бессмертное : "Чего их, басурман, жалеть? Пиши больше!"
…И подрывает доверие к остальной информации из этих мест в это время.

Если бы джунгары реально могли собраться в таком количестве - тумен против трёх тысяч Бухгольца и семь тысяч против 300-х Матигорова, то они бы не караулили беспомощную русскую пехоту в крепостях, из которых всё равно они никуда бы не вышли, а могли бы реально разорить новое осиное гнездо противника в устье Оми.

Джунгары в эпопее Иртышских крепостей, если опираться на "Известие..." Миллера, вообще ведут себя непоследовательно и нерационально, как и положено дикарям в сношениях с цивилизованной нацией.

Зимой 1716 года общее начальство над разнородными воинскими и работными командами в устье Оми принял сподвижник Бухгольца майор Иван Вельяминов-Зернов (он потом будет комендантом Первой Омской крепости), строительством продолжал руководить Каландер.

Устье Оми продолжало привлекать к себе внимание Тобольска, вследствие чего появился чертеж "О строении Омской крепости за Омью рекою острогов и дворов линию".
Подосновой для него служила топографическая съёмка Каландера 1716 года, на которой нанесены были оба берега Оми - всё-таки и на этот раз новая, уже капитальная крепость, планировалась на южном берегу. Её расположение смещалось дальше от Иртыша, в восточном направлении, на высоты Алаярского яра. Такой проект выводил омские стройки из ведения начальников экспедиций, которые получали согласования на свои инициативы задним числом, а требовал принципиального решения как минимум на губернаторском уровне - или даже в самом Санкт-Петербурге.
В начале 1717 г. из России приехал драгунский капитан Илья Гаврилович Аксаков, которому от имени сибирского губернатора было присвоено майорское звание, после чего он был направлен на строительство крепости в устье Оми. В дальнейшем она будет именоваться Первой Омской крепостью 1717 года, которая положила начало имперскому Омску.
В это же время в устье Оми прибыл подполковник Прокофий Ступин, который принял под команду гарнизон, состоявший на 1 марта (ст.стиля) 1717 года из «460 драгун в драгунском батальоне, 847 человек в Санкт-Петербургском полку, 842 человека в Московском полку, 132 артиллерийских служителей – всего 2281 человек и 71 мастеровых людей». Летом 1717 года омский гарнизон под командой Ступина ушёл в верховья Иртыша на строительство очередной версии Ямышевской крепости, на сей раз основной. С ними был отправлен Каландер, и его деятельность в Омске подошла к завершению.
Первая Омская крепость в форме пятиугольника была построена весной - начале лета 1717 года.
Вкратце её можно описать как "Вобан для бедных и отсталых": правильная (относительно) пятиугольная форма в сочетании с примитивной фортификацией - впрочем, вполне достаточной для обороны против степняков. На бревенчатых бастионах располагались помосты с артиллерией, а куртины представляли собой тын с невысоким валом перед ним.

Чем она интересна с точки зрения криптоистории? Тем, что её строительство идёт вразрез с тысячелетней традицией возведения русских городов и элементарными правилами фортификации. В русской традиции такой выбор места размещения маловероятен.

Традиция строительства
Еще с до-киевской Руси прослеживался четкий алгоритм возведения русских городов (точнее - укреплений, с которых все города начинались). Исключений практически не было.

Типичное расположение русского города - на мысу большой реки, в углу, образованном впадением в нее притока. Для русских рек всегда правый берег высокий, левый - низкий. Конфигурация, образованная местом впадения притока, образует наиболее возвышенный участок на правом берегу основной реки и притока ("правый правый" берег), менее возвышенный - на левом берегу притока и правом основной реки ("правый левый"), и низкий, в затапливаемой пойме на левом берегу основной реки ("левый" берег).

Ниже приводится описание образования типичного русского города на месте впадения Оми в Иртыш, если бы он развивался естественным путем, как сотни его собратьев на протяжении тысячи лет.

Первая фаза - первичное укрепление, эмбрион города на "правом правом" берегу (в данном случае - на северном берегу Оми).

Кремль, кром, детинец на самом возвышенном месте берега, что диктовалось соображениями обзора, обороны, избегания затопления в паводок, да и просто потому что "красиво".

Вторая фаза - посад за пределами укрепления.

Незащищенная часть города, не помещающаяся уже за стенами кремля, располагалась вдоль дорог, ведущих от ворот крепости. Поперечные улицы шли дугообразно, в целом повторяя контуры крепостных стен с напольной стороны. В этой фазе производилось освоение менее престижного и менее защищенного "правого левого" берега - в данном случае левого, южного берега Оми. В основном там образовывалась купеческая часть города, обслуживающая торговлю по реке.

Третья фаза - заречье.

Увеличение населения приводило к дальнейшим расширениям посадов во всех направлениях, а кроме того - к заселению "левого" берега, конечно, вне зоны затопления в паводок, на высокой террасе. В целом город стремился к округлой форме, наиболее рациональной (в данном случае - низменного левобережья Иртыша, которое по сути началось только в двадцатом веке).

Из всех русских городов только Москва прошла все три фазы, что сформировало ее оригинальную планировку и центробежное развитие. Образование остальных городов (как и Омска) было искажено введением других градообразующих элементов или прервано на предшествующих фазах.
Первая Омская крепость строилась в месте, которое бы русский инженер - розмысл бы не выбрал.
Строить крепости и города, так как строили Первую Омскую крепость - всё равно что устраивать в русских строениях плоскую кровлю - не по традиции и нерационально: и дождём зальёт, и сугробами продавит, да и дико как-то выглядит.

Стратегическое положение
Омь, как выяснилось в ходе злоключений Бухгольца со сподвижники - река пограничная.

Джунгары с русскими пришли к консенсусу очень дорогой ценой. Расположение крепости на южном, ДЖУНГАРСКОМ (!) берегу, после осады Ямышево, выглядело прямой провокацией, даже с оттенком хамства.

Редуты Каландера и четырёхугольный острог, чье расположение было в согласовании Матигорова, могли быть в сношениях с контайшой выданы за временные сооружения, вызванные к жизни форс-мажорными обстоятельствами, а вот с Первой Омской крепостью такой номер бы не прошёл.

Для степняков просторы Сибири, заросшие чахлой травой - не абстрактное пространство, а вполне конкретные пастбища под конкретный выпас скота конкретных боевых единиц. Ценность южного берега Оми в том, что в жаркое лето континентального климата Сибири казахские пастбища на юге выгорали, а вот в лесостепной зоне, на севере, сохраняли добротный травостой. Все степные рода имели определённый маршрут сезонных перекочевок: летом на север, в относительную прохладу, зимой на юг, туда, где меньше снега, теплее и раньше появляется трава. По левобережью Иртыша в восемнадцатом и девятнадцатом веках казахи перекочёвывали от зимовки в Баян-ауле, напротив современного Павлодара, до летовки в Каржасе, напротив современного Омска. Несомненно, что нечто подобное было и на правом берегу Иртыша: степь на самом деле была разделена на сезонные выпасы и маршруты перекочёвок так же определённо, как нынешняя карта кадастровых участков.

Появление русской крепости на маршруте перекочевки означало стеснение рода, лишение пастбища с необходимыми свойствами, следовательно, уменьшение количества скота и снижение боевого потенциала.
Джунгары, как степняки, на такие вещи реагировали остро, а Омская крепость могла спровоцировать ответный ход.

Отрыв от русской Сибири
К тому же, крепость на южном левом берегу Оми оказывалась в невыгодном положении с точки зрения сообщения с тылом.

Русские города, дороги, укрепления, базы продовольствия, пополнения личного состава располагались на севере, на другом берегу Оми, если принимать во внимание многочисленные переправы с более освоенного левобережья Иртыша. Три-четыре месяца в году, в пору тонкого льда, ледостава и ледохода, переправа через Омь невозможна. При возможной атаке степняков с юга на крепость в эту пору, даже если бы к ней подошла помощь, то подмоге оставалось бы только наблюдать за разгромом с другой стороны реки.

Подобные кульбиты, кроме стечения невероятных обстоятельств, могут иметь только одно объяснение, высказанное раньше: правый берег Оми был занят другим поселением, или же строительство там могло привести к конфликту гораздо более опасному, чем джунгарская угроза.

Косвенным свидетельством, что на правобережье Оми "что-то" было, служит название одной из слобод Первой Омской крепости.
Одновременно с возведением крепости, по указу губернатора Гагарина, принимались меры по заселении окрестностей.
25 декабря (ст.стиля) 1717 года был опубликован указ:

"сделать на Омской земле великое поселение и великим людством населить"

о переводе их Тобольска и Тюмени "семейщиков", семейных пашенных крестьян. К сожалению, долгое время, практически весь восемнадцатый век, заселение окрестностей Омска шло с большим трудом, численность невоенного населения всегда была мала.

А разговор пойдёт об одной из слобод, то есть укреплённых деревень, которые были организованы на правом берегу Оми, вплотную к реке, и частично на склоне высокой террасы.

Одна из этих слобод носила название Курганной, то есть характерной деталью пейзажа правобережья Оми, ввиду Иртыша, были "курганы" - чтобы под этом не подразумевалось.
В литературном русском языке курган воспринимается как искусственный холм над захоронением. Это слово заимствовано из тюркских языков, означавших "сооружение", без прямой привязки к погребальной тематике; и в старину, действительно, курганом могли назвать крепость, или высокую точку, с которой дозор вёл обзор местности.
Данный факт уточняет причину упорства обитателей Прииртышья против вторжения с севера: на правобережном яру, над устьем Оми располагались особо чтимые искусственные сооружения. Служили ли они укреплениями, были ли усилены примитивной фортификацией против настырных русских - можно только предполагать.

Мирное сосуществование с русскими поселенцами автохтонов Сибирского царства не смущало, потому что оно шло больше сотни лет, например, с основания Тары - о чём речь пойдёт далее. А вот крепости, как явные символы порабощения, явно вызывали у них неприятие.

При использовании материалов статьи активная ссылка на tart-aria.info с указанием автора Константин Ткаченко обязательна.