Эпитет «допотопный», в наше время употребляется, как уничижительный. Мы привыкли называть допотопным всё то, что несовершенно, примитивно, сделано кустарно, небрежно, при помощи простейших технологий, и без владения достаточными навыками. Однако, так было не всегда.
Ещё совсем недавно, слово «допотопный», имело прямо-противоположный смысл! Когда речь заходит о том, что великий потоп был совсем недавно, в начале девятнадцатого века, скептики начинают отмахиваться, и приводить неопровержимые, казалось бы аргументы о том, что событие такого масштаба невозможно было бы умолчать в век развитых коммуникаций, при развитой периодической печати и полиграфии.
Даже, если предположить, что все упоминания о катастрофе умышленно вымарывали в последующие за ней годы, непременно остались бы хоть какие-нибудь свидетельства. Физически невозможно уничтожить все письма из частных переписок, квитанции, счета, дневники, наконец, которые человек на протяжении своего существования, непрерывно ведёт. Даже сейчас они существуют в виде блогов, но кое-кто по старинке продолжает описывать свои чувства и мысли день за днём, в обычных тетрадках.
И этот аргумент на самом деле очень убедителен. Так стоит ли обращать внимание на следы, которые очень напоминают потоп, произошедший предположительно, в 1812 – 1824 годах, если один единственный аргумент сводит на нет десятки домыслов и предположений? Думаю, что стоит, всё-таки продолжать исследования, потому, что косвенные признания о недавней катастрофе сохранились там, где их меньше всего ожидали обнаружить. В произведениях классиков русской литературы девятнадцатого века.
Один мой знакомый, с сетевым именем nayakayee, буквально двумя нажатиями клавиши на компьютерной «мыши», вытянул из памяти мировой паутины целый список цитат, удовлетворяющих критерию поиска. Всего то нужно было набрать в задании часть слова, комбинацию из букв: - «допотоп» на нужном ресурсе. И вот некоторые результаты поиска:
И.С. Тургенев. (1818 – 1883)
Письма из Берлина.
"Вот пока все, что я могу вам сообщить любопытного. Повторяю: я нашел в Берлине перемену большую, коренную, но незаметную для поверхностного наблюдателя: здесь как будто ждут чего-то, все глядят вперед; но «пивные местности» (Bier-Locale, так называются комнаты, где пьют этот недостойный и гнусный напиток) также наполняются теми же лицами; извозчики носят те же неестественные шапки; офицеры так же белокуры и длинны и так же небрежно выговаривают букву р; все, кажется, идет по-старому. Одни Eckensteher (комиссионеры) исчезли, известные своими оригинальными остротами. Цивилизация их сгубила. Сверх того, завелись омнибусы, да некто г-н Кох показывает странное, допотопное чудище — Hydrarchos, которое, по всей вероятности, питалось акулами и китами. Да еще — чуть было не забыл! В «Тиргартене» другой индивидуум, по прозванию Кроль, выстроил огромнейшее здание, где каждую неделю добрые немцы собираются сотнями и «торжественно едят» (halten ein Festessen) в честь какого-нибудь достопамятного происшествия, или лица, лейпцигского сраженья, изобретенья книгопечатания, Ронге, Семилетней войны, столпотворенья, мироздания, Блюхера и других допотопных явлений.
В следующем письме я вам еще кой-что расскажу о Берлине; о многом я даже не упомянул… но не все же разом".
Смерть.
"У меня есть сосед, молодой хозяин и молодой охотник. В одно прекрасное июльское утро заехал я к нему верхом с предложением отправиться вместе на тетеревов. Он согласился. «Только, — говорит, — поедемте по моим мелочам, к Зуше; я кстати посмотрю Чаплыгино; вы знаете, мой дубовый лес? у меня его рубят». — «Поедемте». Он велел оседлать лошадь, надел зеленый сюртучок с бронзовыми пуговицами, изображавшими кабаньи головы, вышитый гарусом ягдташ, серебряную флягу, накинул на плечо новенькое французское ружье, не без удовольствия повертелся перед зеркалом и кликнул свою собаку Эсперанс, подаренную ему кузиной, старой девицей с отличным сердцем, но без волос. Мы отправились. Мой сосед взял с собою десятского Архипа, толстого и приземистого мужика с четвероугольным лицом и допотопно развитыми скулами, да недавно нанятого управителя из остзейских губерний, юношу лет девятнадцати, худого, белокурого, подслеповатого, со свислыми плечами и длинной шеей, г. Готлиба фон-дер-Кока".
В.Ф. Одоевский (1803-1869)
"А насколько он расходился в своих взглядах с ультра-славянофилами, тому неопровержимым доказательством служат, напр., следующие его строки: "А что толкуют гг. славянофилы о каком-то допотопном славяно-татарском просвещении, то оно пусть при них и останется, пока они не покажут нам русской науки, русской живописи, русской архитектуры — в допетровское время; а как по их мнению вся эта допотопная суть сохранилась лишь у крестьян, т. е. крестьян, не испорченных так называемыми балуй-городами, как, например, Петербург, Москва, Ярославль и пр. т. п., то мы можем легко увидеть сущность этого допотопного просвещения в той безобразной кривуле, которой наш крестьянин царапает землю, на его едва взбороненной ниве, в его посевах кустами, в неумении содержать скот, на который, изволите ли видеть, ни с того, ни с сего находит чума, так — с потолка, а не от дурного ухода: в его курной избе, в его потасовке жене и детям, в особой привязанности свекров к молодым невесткам, в неосторожном обращении с огнем и наконец безграмотности. Довольно! Допотопное просвещение во всей красе своей". — Да и вообще кн. Одоевского не могли допустить до увлечения славянофильством его философские просветительные убеждения шеллингиста, врага предвзятой догматики и сторонника самого широкого индивидуализма".
Н.С. Лесков (1831-1895)
Некуда.
У самого моста, где кончался спуск, общество нагнало тарантас, возле которого стояла Марина Абрамовна, глядя, как Никитушка отцеплял от колеса тормоз, прилаженный еще по допотопному манеру.
Б. Олшеври (Больше ври) – псевдоним Елены Молчановой, дочери богатого купца из Кяхты. Портрет не сохранился, точная дата рождения неизвестна, предположительно 1885г.
Вампиры
"У крыльца общество было встречено управляющим Смитом и его помощником, местным уроженцем, Миллером. Из довольно темной прихожей с допотопными колоннами гости прошли в ярко освещенную столовую.
Комната большая, но узкая, видимо, всегда имела это назначение: большой камин, несколько вделанных в стену шкафов, украшения из рогов и голов убитых зверей подтверждали это предположение. Охотничьи картины по своей аляповатости ясно говорили о своем местном происхождении и невольно наводили на мысль, что изображенные на них сцены взяты из жизни владельцев".
К.И. Дружинин. (1864-1914)
Воспоминания о Русско-Японской войне 1904-1905 г.г.
"Хотя на другой день Калмыков доставил мне трех связанных китайцев, одно кремневое ружье и допотопную саблю, в виде трофеев своей деятельности, даже сам сотенный командир признал, что во всем виноват урядник, и просил меня не докладывать о происшествии командиру полка".
П.А. Вяземский (1792-1878)
Старая записная книжка.
"Граф Лев Кириллович был также замечательная и особенно сочувственная личность. Он не оставил по себе следов и воспоминаний ни на одном государственном поприще, но много в памяти знавших его. Отставной генерал-майор, он долго жил в допотопной или допожарной Москве, забавлял ее своими праздниками, спектаклями, концертами и балами как в доме своем на Тверской, так и в прекрасном своем загородном Петровском. Он был человек высокообразованный: любил книги, науки, художества, музыку, картины, ваяние. Едва ли не у него первого в Москве был зимний сад в доме".
А.И. Герцен (1812-1870)
Былое и думы.
"Барон обещал и честно сдержал слово. Ректором был тогда Двигубский, один из остатков и образцов допотопных профессоров, или, лучше сказать, допожарных, то есть до 1812 года. Они вывелись теперь; с попечительством князя Оболенского вообще оканчивается патриархальный период Московского университета. В те времена начальство университетом не занималось, профессора читали л не читали, студенты ходили и не ходили, " ходили притом не в мундирных сертуках. конноегерских, а в разных отчаянных и эксцентрических платьях, в крошечных фуражках, едва державшихся на девственных волосах. Профессора составляли два стана, или слоя, мирно ненавидевшие друг друга: один состоял исключительно из немцев, другой - из ненемцев. Немцы, в числе которых были люди добрые и ученые, как Л одер, Фишер,. Гильдебрандт и сам Гейм, вообще отличались незнанием и нежеланием знать русского языка, хладнокровием к студентам, духом западного клиентизма, ремесленничества, неумеренным курением сигар и огромным количеством крестов, которых они никогда не снимали. He-немцы, с своей стороны, не знали ни одного (живого) языка, кроме русского, были отечественно раболепны, семинарски неуклюжи, держались, за исключением Мерзлякова, в черном теле и вместо неумеренного употребления сигар употребляли неумеренно настойку. Немцы были больше из Геттингена, не-немцы - из поповских детей".
Как видите, писатели говорят о потопе так, словно это было реальное событие, произошедшее недавно. Слово «допотопный» из их уст звучит не метафорически, а совершенно обыденно, как мы сейчас говорим, например «довоенный». Кроме того, по смыслу ясно, что о допотопных вещах, классики говорят с уважением, так словно до потопа всё было гораздо более совершенным, чем в их время. Пожалуй, только Одоевский с брезгливостью писал о допотопном русском просвещении. Между тем, к его деятельности нужно присмотреться особо тщательно. Судя по всему, он пережил потоп уже в сознательном возрасте.
И не случайно занимался сбором и систематизацией знаний во всех областях: - от производстве пороха, стекла и металлургии, до астрономии и биологии. Занимался алхимией и практической магией. Прямой потомок Рюрика и член масонской ложи не просто знал, а очень много знал о подлинной истории мира. И наверняка приложил немало усилий для её правки в нужном, для прогрессоров русле. Но, какие-то крупицы знаний, мог и зашифровать в своих произведениях. Например «Сказки дедушки ИРИНЕЯ», следует перечитать заново, уже с учётом новых знаний об этом человеке.
Главное, что следует из всего этого вынести, так это то, что не следует отметать ни одну из самых фантастических версий. Напомню, что ещё совсем недавно людям и самолёт казался глупой выдумкой футуристов.
Очень важное дополнение!
Попытка выяснить на какое время приходится пик упоминаний о потопе в русскоязычной прессе, искомых результатов не дала. Зато французский язык сохранил красноречивый след в истории о том, когда именно слово «потоп» (по французски «Deluge»), был у всех на устах. Напомню, что вся Россия в первой половине девятнадцатого века была франкоговорящей. И пик упоминаний о потопе, приходится именно на 1821 год! Эта же дата указана на стеклянной бутылке откопанной в слоях ила и глины, в откопанном недавно в Москве, кабаке.
|
При использовании материалов статьи активная ссылка на tart-aria.info с указанием автора Андрей Кадыкчанский обязательна.
|
 |
